Убей меня нежно

Niro

Спецвыпуск Xakep, номер #044, стр. 044-106-2

Два года... Два года – это срок. Срок...

Срок. Это – тюрьма. Черт возьми, он в тюрьме! Хоть что-то вспомнилось...

Сидеть два года в камере – и вдруг что-то стремительно изменилось в его жизни, зашли, схватили за руки, вывели в коридор, по пути воткнув иглу в плечо...

Почему дверь стеклянная? Так не должно быть в тюрьме – это небезопасно; по меньшей мере, сквозь нее можно пройти, а по большому счету – использовать как оружие...

Мысли почему-то стали яснее. Волна амфетаминов схлынула, печень еще старается очистить организм от этой бурды.

Кажется, заметили, что его состояние изменилось, хватка ослабла. Ноги дрожат, но держат.

Комната. В ней два кресла. Похожи на те, что когда-то видел в стоматологическом кабинете. Полусидя, полулежа. Вот только на стоматологию это не похоже.

В одном из кресел сидит человек. Молодой мужчина, чьи руки прихвачены ремнями к подлокотникам. К голове тянутся провода... Нет, не к голове, так кажется только на первый взгляд – к шее.

Глаза человека закрыты. То ли сон, то ли другой уровень сознания. Дыхание ровное, тихое; все мышцы лица расслаблены.

Между креслами – два ряда компьютеров. Операторы сидят спинами друг к другу, уставившись каждый в свой монитор. Какие-то графики, кривые, бесконечная вереница данных...

Внезапно человек, сидящий в кресле, открывает глаза и начинает кричать. Кричать громко и безысходно, заставляя всех присутствующих застыть на мгновенье. Но чувствуется, что к таким проявлениям эмоций уже привыкли – спустя пару секунд работа возвращается в прежнее русло, лишь сам произведший эту панику получает несколько ударов и замолкает – то ли обреченно, то ли испуганно...

Вошедшего сажают в пустующее кресло и пристегивают к подлокотникам, не забывая прихватить и голову, и ноги жесткими толстыми ремнями.

Но прежде чем захваты удерживают его в одном положении, он успевает обменяться взглядами с тем, кто сидит рядом.

И эти глаза повергают его в ужас.

В них пустота.

Потом игла вонзается в шею, в этом месте возникает покалывание; спустя несколько секунд что-то пристегивается к вискам – металлическое, теплое, маленькое.

- Готов, - говорит ближайший к креслу оператор. И все они по очереди сообщают то же самое тому, кто стоит, возглавляя эту мрачную таинственную церемонию – к человеку в погонах с большими звездами.

Он кивает, разминает пальцы, сжимая и разжимая кулаки. Его лицо на долю секунды мрачнеет, он делает шаг вперед и произносит формулу, запускающую процесс – одну и ту же все эти пять лет. Потом тот, кто пришел через стеклянную дверь, замирает в кресле с блаженной улыбкой.

А человек в другом кресле дергается, выгибаясь в дугу, отчаянно скрипит зубами и пытается освободиться. Это у него не получается – и никогда не получится, слишком уж все надежно.

- Когда... это... кончится... - слышит офицер. Улыбаясь, он подходит к тому, кто лежит в правом кресле, приподнимает веки, всматривается в зрачки и удовлетворенно кивает.

- Доктора сюда, - машет он рукой куда-то за спину. – А этого (он кивает в сторону другого кресла) уже можете отключать...