Схема Лозински-Хасса

Спецвыпуск Xakep, номер #022, стр. 022-094-13

- Поверьте, Хасс, - с вами не случилось ничего. Проблема сейчас у двух миллионов жителей Владивостока.

Джордж нелепо взмахнул руками, словно отгоняя от себя наваждение - еще полчаса назад ничего этого не было, все шло своим чередом, и вот - иди и спасай два миллиона человек! Хасс хотел что-то сказать Осборну, вздохнул - и промолчал; добавить что-либо было невозможно. Он оглядел кабинет, взял с полки пару книг, положил их обратно; из верхнего ящика стола взял две ручки с золотым пером и сунул их во внутренний карман пиджака.

Макс постучал ногтем по циферблату наручных часов:

- Пора, Джордж. Там всем обеспечат. Надо спешить.

Хасс в последний раз оглядел кабинет; они вышли в коридор. Замок в двери громко щелкнул. Они быстро прошли по лестничным пролетам и сели в подъехавший "Мерседес", который унес их за город в клинику Лозински.

- Надо было быть осторожнее, Клаус, - требовательно произнес Хасс. За последние двое суток они очень сблизились с этим эксцентричным ученым и перешли на "ты". - Можешь представить плотность нервных клеток на этом участке...

- К черту! - огрызнулся Лозински. - Время идет. Я буду "бомбить" все центры, вычисленные компьютером по нашей методике. Миллер должен откликнуться!

Два профессора стояли у огромного окна, занимавшего всю верхнюю полусферу реанимационного зала, в котором лежал сейчас Миллер. Его кровать стояла тремя метрами ниже разговаривающих ученых; чтобы увидеть Миллера, им пришлось подойти к самому краю, туда, где обычно толпятся студенты, заглядывая внутрь и изучая работу отделения интенсивной терапии. Уже два дня прошло в бесплодных попытках взломать мозги террориста; Клаус изобретал новые подходы буквально с нуля, он предлагал довольно необычные решения - типа зондирования по полям (что напомнило Хассу принцип дистанционного разминирования, применяемый в артподготовке массивного наступления - орудия бьют по площадям не только с целью погасить огневые точки противника, но и для детонации минных полей, расположенных на пути наступающих войск). Это привело к неожиданным результатам.

Во-первых, Миллер отчетливо заговорил на неизвестном языке; агент, приглашенный по этому поводу Осборном, с порога установил, что это арабский. Во-вторых, Миллер стал вслух перемножать огромные числа, которые произносил сам себе словно в бреду - и ответы были правильными. В-третьих, к концу второго дня он запел - на латыни. Хасс покрылся липким потом, когда услышал, как из уст находящегося в состоянии ступора человека вырываются размеренные строчки "Гаудеамуса"; стоит отметить, голос у Миллера был никудышный. И это были все результаты, которых добились два нейрохирурга за прошедшее время.

Сам Миллер не считал, что время прошло зря - он вообще ничего не считал, не замечал и не видел. Все это время он находился в состоянии медикаментозного сна, отрешившись от окружающего мира стеной сновидений и фантазий. Он грезил; его мозг, будучи разбуженным массивными излучениями, синтезировал огромное количество ярких красок и фантастических видений. Периодически Лозински выводил его из этого состояния, пытаясь вступить в контакт - безрезультатно. Показания приборов свидетельствовали - Миллер в такие минуты все прекрасно видит и слышит, но говорить не хочет, прикидываясь спящим. Терпение Лозински подошло к концу; во время последнего сеанса внедрения (в черепе Миллера к тому времени уже зияло около двадцати трепанационных отверстий), когда террорист едва не скончался от передозировки анестетика, он вспылил, сорвал злость на одной из молоденьких анестезисток, швырнул на пол маску и вылетел из реанимации как пуля. Хасс и сам держался из последних сил, не позволяя себе никаких эмоций по той причине, что в клинике Клауса он был в гостях.