НАСТОЯЩИЙ ПОЛКОВНИК

Niro

Спецвыпуск Xakep, номер #035, стр. 035-120-17

- Борт – оператору, - прозвучал бодрый голос откуда-то с небес. – Продовольствие для команды полигона, рейс незапланированный ввиду того, что груз скоропортящийся – фрукты. Приятного аппетита!

- Спасибо, - голос оператора, до этого сухой и требовательный, потеплел. – Отведаем ваших фруктов, только не растрясите. Мягкой посадки!

А полковник, застывший в кресле восковой куклой, не замечал, как перед глазами цветными кругами проносятся модели самолетов, когда-либо участвовавших в полиморфной маскировке пришельцев. Он отрешился от происходящего; даже контрольные сигналы с костюма, призванные приводить в чувство при отсутствии активности, не доставали его. Полковник впился глазами в пилотскую кабину «Ила», в которой угадывались два человека, держащие руки на штурвалах. В этот момент просмотр ассоциаций закончился.

Перед глазами появилась надпись, продублированная в наушниках все тем же приятным женским голосом:

- Цель опознана как мирная. Огонь не открывать.

- Нет, - шепнул полковник. – Огонь… Это… Огонь…

- Оператор полигона – «Рыбе-молот». Ваши команды не проходят ввиду их ошибочности. Костюм отследил ваши реакции – вы опознали наш самолет АБСОЛЮТНО правильно. Даю добро борту «шестьдесят два тринадцать» на проход над полигоном.

- Принял, - ответил все тот же молодой задорный голос. – До встречи на ужине!

- Удачи, - усмехнулся оператор.

- Нет, - упрямо говорил Кузнецов. – Они… Это обман.

- «Рыба-молот», возвращайтесь в ангар…

Полковник беспомощно взмахнул руками, ожидая реакции автоматики. Ничего не произошло. Оператор был, судя по всему, встревожен поведением Кузнецова и дистанционно влиял сейчас на боевой компьютер. Контрольные огни на турели погасли, стволы кивнули и встали в походное положение – вертикально в зенит.

- Я ОШИБСЯ! – закричал Кузнецов. – Я ОШИБСЯ! Надо атаковать! Огонь!

Сердце вдруг ударило изнутри в грудную клетку, словно пытаясь вырваться на свободу; потом сжалось до размеров теннисного мячика – полковник дико закричал от боли, одновременно пытаясь освободиться от эластичного облегающего костюма. Боль не отпускала; все тело мгновенно покрылось крупными каплями холодного пота, заставляя костюм намертво прилипать к телу. Кузнецов кричал, кричал, кричал… Из его рта вырывались жуткие нечленораздельные звуки, тело сводило судорогой, но он продолжал стягивать костюм, разрывая его сочленения, выдирая контакты – он видел перед собой только одну цель; он должен был справиться с ней во что бы то ни стало.

Наконец обнаженное тело полковника оказалось на свободе. На секунду он крепко прижал руки к груди, словно пытаясь унять боль. Но потом тело рванулось в люк, наверх, на броню. Так он и выбрался в сумерки полигона – голый, сверкающий от пота, трясущийся от боли, крика и судорог. Оператор что-то орал в наушники, оставшиеся в капсуле – но полковник не обращал на это внимания. Слабеющей рукой он нашарил у основания турели блок управления – тот самый, который общался сначала с оператором, потом с костюмом полковника, и только потом с боевым алгоритмом. Вырвав из его недр, напичканных проводами, несколько контактов, он быстрым движением рассек кожу на предплечье о заусеницу люка, обнажил датчик и приложил к нему серебристую пластину.