Убей меня нежно

Niro

Спецвыпуск Xakep, номер #044, стр. 044-106-7

Поначалу, несколько лет назад, его ощущения напоминали усталость после марш-броска километров на двадцать – с ног валило даже дуновение скрытого где-то в стене кондиционера. Когда стало ясно, что выйти из этого состояния без медикаментов не удастся, бригада медиков быстро сотворила ему какие-то энергетические коктейли для выхода из этого состояния, набор уколов для поддержания себя в полной готовности и некое подобие допинга, который вводился ему за час-полтора до того, как требовательная бригада в мундирах забирала его из этой опостылевшей камеры на очередную "работу".

Временами он задумывался над тем, как все это выносит его организм, как там, внутри, несчастная печень, вынужденная фильтровать все это химическое безумие – но потом понимал, что главным фильтром здесь, в этих стенах, является его мозг, ставший частью СИСТЕМЫ...

А система работала четко и слаженно. Он представлял себе, сколько накопилось на винчестерах информации, прокачанной через его еле справляющиеся с подобной нагрузкой извилины, сколько мерзости и ужаса осело в его сером веществе, как в ситечке для заварки – и никак не мог понять, кому же все-таки это нужно? Кому пришло в голову подобное действо?

Иногда он пытался заговорить с теми, кто вел его в очередной раз в кресло, кто защелкивал крепления и подключал его к сети компьютеров. Заговорить хотя бы для того, чтобы услышать их голоса – но все было безрезультатно. Либо они общались между собой только тогда, когда он впадал в свое оцепенение после очередной процедуры, либо они вообще были немы. И только голос старшего офицера был ему знаком до безумия – все эти злые циничные шутки, приказы с брызгами слюны изо рта, разговоры с подчиненными сквозь зубы и их молчаливое согласие со всем, что говорилось в их адрес. Он был всегда и всем недоволен – кроме одного.

Того, что человек в кресле слева всегда умирал. Это было смыслом его жизни. Его работой.

А человек в кресле справа был его оружием.

Кровать противно скрипнула. Сознание постепенно возвращалось. Мушки перед глазами неприятно расцвечивали стены комнаты в какую-то глупую мозаику. Сухие губы требовали воды.

Он ухватился за спинку кровати, сел, осмотрелся. Порядок в комнате нарушал только кусочек ваты, неприятно и сильно пахнущий спиртом. Над местом укола потихоньку надувалась гематома.

Легкое головокружение постепенно уходило; он поднялся, встал возле кровати и сделал несколько осторожных шагов вдоль комнаты. Ноги слушались его плохо, под коленями что-то неприятно дергалось и трепетало, сердце так и норовило выскочить из груди.

Он знал, что не должен вставать, что потом может быть еще хуже, но так уж повелось – когда он о чем-то размышлял, он должен был ходить. Размеренность шагов вводила его в какой-то гипнотический транс, навевающий череду неспешных рассуждений...

- Я должен это все прекратить, - уверенно сказал он сам себе спустя несколько минут и несколько сотен шагов. – Но для этого я должен понять, зачем все это нужно...