Акция устрашения

niro (niro@real.xakep.ru)

Спецвыпуск: Хакер, номер #050, стр. 050-122-16

Оставалось еще около двухсот метров, когда что-то обожгло ногу - несильно, но очень чувствительно, Калиниченко едва не потерял равновесие. Теплая струйка крови побежала по левой ноге, на брюках выступило темное пятно.

Особой боли не было, ранение оказалось касательным, но Калиниченко вдруг понял, что враг сейчас находится на расстоянии прицельного выстрела, и подготовка агента такова, что он на бегу способен сделать этот выстрел. Он продолжал бежать, понимая, что в любую секунда пуля может вонзиться ему в спину, в шею, в голову, что жизнь вот-вот закончится и он рухнет лицом вниз в очередную горящую кучу листвы и превратится в мерзкий обугленный шашлык...

И тогда он внезапно остановился и развернулся лицом к тому, кто только что стрелял в него.

Агент, бегущий, словно робот, держал на вытянутой руке перед собой оружие. Он был готов к такому внезапному обороту событий, поэтому выстрелил мгновенно, Калиниченко даже не успел сообразить, что произошло. Удар пришелся в грудь.

Толчок был несильным, но очень и очень болезненным. Импульс, горячий и всепоглощающий, пронзил его насквозь, вырвав на спине кусок плоти. И когда Калиниченко вдруг понял, что воздух вырывается из раны со свистом, разбрызгивая мелкие кровавые пылинки, то автоматически ответил выстрелом на выстрел.

Глушитель сухо щелкнул. Во дворе мало кто понимал, что происходит перестрелка - все было бесшумно и загадочно. Поэтому никто из людей, что находились в этот час на улице, не понял сразу, почему человек в черном пальто, бегущий куда-то по своим делам, вдруг остановился, будто налетел на невидимую стену, и упал на клумбу нелепо раскинув руки.

Калиниченко смотрел на это пару секунд, потом колени подкосились, и он опустился на землю, встав на четвереньки и тяжело, с кашлем и стонами, дыша. Стало немного легче, первая боль - резкая и отключающая мозги - ушла, сменившись постоянным ощущением забитого в область сердца гвоздя. Шум в ушах нарастал, дневной свет становился зеленоватым.

- Двести восемь, пятьсот шестнадцать... - прошептал он сам себе, замотал головой и встал. Его качнуло так, что он с трудом удержался на ногах; посмотрел на лежащего в тридцати метрах агента, ухмыльнулся.

- Кто же из вас мне кивнул, а? - спросил он у самого себя. - Наверное, ты...

Он махнул пистолетом в сторону убитого, потом удивленно взглянул на ствол в руках и отшвырнул его в сторону, проводив взглядом. К людям во дворе пришло понимание происходящего, они в спешном порядке покидали двор, разбегаясь, как от прокаженных. Калиниченко это позабавило:

- Ну-ну, давайте... Вызовите милицию. Хотя ребята из Службы будут здесь раньше.

Он вдруг понял, что нечего стоять здесь, посреди двора, с дыркой в груди, теряя кровь и последние остатки разума. Надо было идти - туда, куда сказал Павел. Он, Калиниченко, перестал сегодня существовать как звено цепи - да и сама цепь, похоже, накрылась медным тазом.

- Эх, Паша, ищи новые каналы, - произнес Калиниченко и нисколько не удивился, поняв, что не слышит своего голоса. Там, внутри, легкое превращалось в маленький кровавый мешочек, прижатый к ключице, воздуха не хватало все больше и больше.