Могиканин

NIRO (NIRO@REAL.XAKEP.RU)

Спецвыпуск: Хакер, номер #069, стр. 069-088-1

Кулябин, если хорошенько поднапрячься, мог вспомнить тот день едва ли не до мелочей. Впрочем, мог вспомнить, даже и не напрягаясь...

Тогда была зима, которая и послужила причиной всему. Холодная, отвратительная зима. Кулябин никогда не любил холод, не мог к нему привыкнуть и всегда с нетерпением ждал весны – а тут, как на грех, зима выдалась особенно холодной, ветра – уж слишком пронизывающими, морозы – чертовски крепкими!

Каждое утро Кулябин, проклиная все на свете, топал на стоянку по темным улицам, чтобы забрать свою «Тойоту» и отвезти ребенка в школу. Снег громко скрипел под ногами, заставляя ежиться от этого противного звука; ветер задувал во все приличные и неприличные места, руки мерзли даже в карманах. Стояла самая что ни на есть нелюбимая Кулябиным погода – и он был этой погодой раздавлен, угнетен и практически превращен в сосульку.

Лишь только после того, как двигатель прогревался, и в салон начинал поступать уже достаточно теплый воздух, Кулябин мог позволить себе перестать прятать голову в шарф и немного расслабить напряженные мышцы спины. Заднее стекло оттаивало, изо рта прекращал вылетать пар, из колонок в дверях начинал доноситься нормальный звук, а музыкальный центр, вместо того чтобы выплевывать нераспознанный запотевший диск, начинал, наконец, нормально читать файлы, и можно было выключить глупое местное радио и включить что-нибудь удобоваримое – Поля Мориа, Джо Дассена или Криса де Бурга.

Наиболее ответственным во всем этом алгоритме был, безусловно, пуск двигателя. Кулябин выучил эту процедуру за четыре зимы. Подойти, осмотреть машину на предмет ударов ее чужими дверями (с некоторых пор в соседях по стоянке он перестал замечать аккуратность), потом открыть дверь и, если накануне выпал снег, с силой закрыть ее снова – чтобы осыпался снег, который мог бы при неудачном раскладе попасть в салон. Потом дверь открывалась опять, включались фары – ненадолго, секунд на тридцать. Знающие люди уверяли, что это усиливает реакцию в электролите аккумулятора – и хотя Кулябин был человеком с высшим образованием, и кое-какие познания в химии и физике у него остались, - эта часть процедуры казалась ему чем-то сродни мифу: кто ее измерял, реакцию-то? Но пропустить этот пункт он уже, в силу традиций, не мог. Щелчок – и фары уже выключены. Теперь можно и ключ повернуть – ненадолго, на несколько оборотов двигателя, чтобы топливо в цилиндры попало, но свечи не смогли его воспламенить. Затем секундная пауза, после чего - снова поворот ключа – на этот раз до тех пор, пока не заведется. «Дыр-дыр» - и через пять, максимум десять секунд все в порядке. Машина за много лет не подвела его ни разу – но все равно, при повороте ключа на «Пуск», он замирал в ожидании того, что двигатель не заведется.

Так они и играли с машиной – кто кого. Но однажды пришли жуткие морозы... Машин по утрам на стоянке оставалось с каждым утром все больше и больше – у кого-то оказалось не то масло, у кого-то сдохли свечи, у кого-то – аккумулятор. В то злополучное утро проиграл свою битву за зажигание и Кулябин – впервые за несколько удачливых зим.