Хакер: гражданская казнь (взгляд из-под крышки гроба)

NIRO (NIRO@REAL.XAKEP.RU)

Спецвыпуск: Хакер, номер #070, стр. 070-104-5

Петерсен сделал вид, что занят своим делом – перекладыванием внутри холодильника продуктов. Тема была очень болезненной для Клейна. Когда его арестовали, дочь, которой тогда едва исполнилось четыре года, забрали в спецприемник (жена Клейна умерла при родах, он растил девочку один). Чтобы он не смог передать ей свое мастерство.

Клейн боролся. Уцелев во время расстрела, он принялся искать дочь. Безрезультатно. Система хранила свои тайны. Но он не прекратил борьбу. Искал – всегда и везде. И случайно встретился с Движением.

С организацией, составляющей реальную альтернативу существующему правительству. С этаким влиятельным подпольем.

Он продал ей свои мозги и руки – взамен желая получить координаты. Он уповал на связи людей из Движения. На его мощь. На паутину, опутавшую страну.

Он никогда не мечтал жить в антиутопии. Впрочем, как и в утопической стране. Но исчезла дочь – и он наплевал на свои принципы.

- Ты знаешь, Петерсен, зачем они расстреливают компьютеры?

Тот, закончив с холодильником, вернулся в комнату с банкой пива и ждал ответа на риторический вопрос Клейна.

- Они расстреливают вместе с ним все самое дорогое, что есть у нас. Нашу память. Мало того, что они выгребли все из старой квартиры – все книги, архивы, фотографии, диски – так они еще и уничтожили все то, что хранилось в компьютере. Они прекрасно понимают, Петерсен, что программы я восстановлю – или напишу новые. Базы данных восполню. Умения мои никуда не денутся, руку я с твоей помощью сделал. Но видео с моим ребенком, фотографии – они все расстреляли. Все. Хотя могли просто стереть. Но нет – это ведь показательная казнь. Хакер расстается со своим прошлым. И он еще не знает, что придя домой, не найдет там своего ребенка – остается сказать им спасибо за то, что они делают это не молча, оставляют сопроводительные документы.

- Клейн, выпей пива, - Петерсен выключил телевизор, прикрыл глаза. – Хочешь, я освобожу тебя сегодня от работы. Мне никогда не нравились перепады твоего настроения, приступы острой тоски, меланхолии...

- Даже и не думай, - отрезал Клейн. – Мы всегда работаем вместе. И ты это прекрасно знаешь. Или у тебя получится отсекать агентов в одиночку?

- Вряд ли, - поставив бутылку на подлокотник, покачал головой Петерсен. – Но все-таки – твой сегодняшний настрой таков, что я лучше попробую один, чем возьму тебя с собой. Правда, практики у меня нет, но ты же сам всегда говорил – это дело наживное. Потренируюсь на мышках, как говорят врачи.

- Дело серьезное?

- У нас не бывает мелочей, - Петерсен встряхнул бутылку, посмотрел на воронку из пузырьков. – Но и мы сами – крупная рыба. Акулы. Нам что попало не поручают.

- Скажешь тоже... Ты ведь не серьезно?

- Что «не серьезно»? Что смогу один? – улыбнулся Петерсен. – Ты же знаешь – войти я смогу в одиночку, куда пожелаю. А вот выйти без твоей помощи – не пробовал. Я вот что хотел спросить – ты всерьез воспринял слова этого русского про крышку гроба? Ты ведь знал – и знаешь, – что нас бы не казнили с первого раза. Так что о смерти говорить не приходилось по определению.