Схема Лозински-Хасса

Спецвыпуск Xakep, номер #022, стр. 022-094-16

- Что вы себе... позволяете? - заплетающимся языком спросил Лозински и упал на диван.

- Я, кажется, успел вовремя, - тихо сказал Хасс. - Еще пара стаканов, и вы не сможете мне помогать. Я сейчас внимательно проанализировал весь тот набор информации, выданный Миллером во время всех наших сеансов, и пришел к одному выводу. В связи с этим мне нужно, чтобы один из ваших людей сделал для меня следующее...

И он протянул Клаусу лист бумаги с набросанным на нем торопливым почерком списком. Лозински слезящимися глазами просмотрел его и тяжело вздохнул:

- Простите, коллега, я что-то плохо сейчас соображаю... Не понимаю, как я сорвался... Простите еще раз... В теперешнем состоянии я плохой помощник, обратитесь к Брайтману, моему секретарю. Он, думаю, сможет все устроить - ведь, я понимаю, что все это надо очень срочно?..

Джордж кивнул и вышел из кабинета. Клаус потихоньку засыпал, оставив этот мир наедине с атомной начинкой сухогруза...

Миллер медленно приходил в себя. Его постоянно тянуло куда-то наверх, из забытья. Он и не сопротивлялся этому, поскольку на данный момент он не существовал как индивид, как личность и не испытывал никаких потребностей - он не знал, что должен скрывать пароль, он не знал, что должен хотеть умереть, он не помнил своего имени и своего прошлого. В этом Клаус Лозински преуспел - промежуточные фазы проходили для Миллера как одна секунда без нарушения центральной нервной деятельности, все процессы были заторможены, заблокированы, управление ими целиком принадлежало дежурной анестезистке со шприцем в руках. Лозински был уверен, что на таком уровне самопожертвования, какой явил на первом сеансе Миллер, в его мозгу наверняка может оказаться "самурайский меч" - что-то типа виртуального харакири, активирующегося при попытке доступа к информации определенного рода. Для этого террорист был отправлен на такую глубину психомоторного торможения, что все попытки взорвать мозг изнутри не принесли бы результата.

Но вот приходило время, в катетер, торчащий из подключичной ямки, вливалась очередная субстанция, и все нервные процессы в организме словно оживали от спячки. Вот участилось дыхание, зарозовели щеки; вот смешно зашевелились ноздри, чувствующие зонд, заведенный в желудок через нос. Дрогнули веки; ноги немного согнулись в колене. Миллер проснулся.

Джордж встал у его изголовья и положил ладонь правой руки на повязку, скрывающую решето в черепе.

- Миллер, это Хасс. Вы слышите меня?

Никакой реакции. Это уже стало привычным делом. Джордж усмехнулся, подошедший ассистент из числа предложенных Брайтманом, установил векоподъемники. Глаза Миллера широко распахнулись и увидели перед собой большой белый экран, как в кинотеатре.

- Я профессионал, Миллер, и я знаю, что вы сейчас все прекрасно видите. Перед вами - обыкновенная белая простыня, таких сотни, если не тысячи в нашей клинике. Но эта простыня - особенная. Я думаю, что когда все закончится, ее повесят в музее. Для нее специально создадут музей нейрохирургии и нейропрограммирования, и она будет единственным и самым главным экспонатом - хотя, безусловно, этим экспонатом должны были быть вы.